Кто здесь, кто-кто здесь?
(с) Яшка Казанова
Я бы хотела разом забыть все имена. Все названия. Даже рек. И еженедельных изданий. За каждым именем пропасть. Туда легко угодить пяткой, и было бы здОрово, но в пропасти нет никого.
К чему "люблю", если то, что за этим словом - несуразно огромно и, по сути, не имеет к нам с тобой ни малейшего отношения. "Я люблю тебя" - вот бред. Ты и я, и дыра между нами. Да и мы, если присмотреться, две полые лунки. Что это - ты? Что это - я? У меня болят зубы, но тебе со всем "люблю" этого не почувствовать. Я тычу нос в твои коленки - бесполезно. Анальгетики запиваю соком.
Вот еще слово - "ревность". Его можно носить, как смирительную рубаху, ибо прощаясь, отпуская тебя к другим, к другой не могу сказать, как больно безззз тебя. Слово мертвой ракушкой торчит из руки. Смотрю в нее - огромная ловушка, полная моих ночных самокруток. Называется ревность. А ты и не знаешь, что там. Потом - "смерть". Пятаки на веки. Смерть во всем, даже паночки с гробами могут быть пойманы объективом. И это смерть? Абсурд. Смерть нельзя назвать, это непочтительно - ярлычок на то, что "за".
Поэтому я придумаю тебе тыщщщу имен, но только не твое имя. И тыщщу "люблю", кроме одного, которое без названия. Чтоб хоть немного сохранить пришедшее внезапно, не обидеть, не изгнать, не испугать. Не испугаться. И буду звать тебя немыслимыми кличками, чтоб ты не исчезла. Это очень близко. Особенно ночью. Если ты спишь, наверное, слышишь приближение.
Я бы хотела разом забыть все имена. Все названия. Даже рек. И еженедельных изданий. За каждым именем пропасть. Туда легко угодить пяткой, и было бы здОрово, но в пропасти нет никого.
К чему "люблю", если то, что за этим словом - несуразно огромно и, по сути, не имеет к нам с тобой ни малейшего отношения. "Я люблю тебя" - вот бред. Ты и я, и дыра между нами. Да и мы, если присмотреться, две полые лунки. Что это - ты? Что это - я? У меня болят зубы, но тебе со всем "люблю" этого не почувствовать. Я тычу нос в твои коленки - бесполезно. Анальгетики запиваю соком.
Вот еще слово - "ревность". Его можно носить, как смирительную рубаху, ибо прощаясь, отпуская тебя к другим, к другой не могу сказать, как больно безззз тебя. Слово мертвой ракушкой торчит из руки. Смотрю в нее - огромная ловушка, полная моих ночных самокруток. Называется ревность. А ты и не знаешь, что там. Потом - "смерть". Пятаки на веки. Смерть во всем, даже паночки с гробами могут быть пойманы объективом. И это смерть? Абсурд. Смерть нельзя назвать, это непочтительно - ярлычок на то, что "за".
Поэтому я придумаю тебе тыщщщу имен, но только не твое имя. И тыщщу "люблю", кроме одного, которое без названия. Чтоб хоть немного сохранить пришедшее внезапно, не обидеть, не изгнать, не испугать. Не испугаться. И буду звать тебя немыслимыми кличками, чтоб ты не исчезла. Это очень близко. Особенно ночью. Если ты спишь, наверное, слышишь приближение.